Третьекурсник Института иностранных языков ЯрГУ Дмитрий Молодцов — «человек-оркестр». Он знает, как одновременно сочинять несколько объемных эпических произведений, публиковать стихи в соцсетях, петь на сцене и при этом успевать хорошо учиться. Дмитрий рассказал нам немало интересного о переводах и переводчиках, песнях для души и пользе творческих объединений для талантливых людей.

— С чего ты начал свое творчество, какие были первые победы?

В детстве родители отправили меня в музыкальную школу на класс фортепиано, чтобы я понемногу разрабатывал и тренировал пальцы немного болезненной левой руки. Спустя полтора года мой преподаватель внезапно обнаружил у меня вокальные способности — и я перешел в класс академического вокала.

Долгое время я только пел, а потом увлекся литературой. Читать, кстати, я научился еще в три года, а с 4 класса уже сочинял стихи на школьные конкурсы. Произведения стали накапливаться, писал я, что называется, «в стол», многие из стихов потерялись.

В восьмом классе я закончил музыкальную школу. Вокальные конкурсы пропали, освободилось много времени, и я решил сесть за прозу. Ей, в отличие от поэзии, я не занимался вообще — даже обычные школьные сочинения писать не любил. Но в какой-то момент я понял, что получаю некое удовольствие от изложения мыслей на бумагу.

В старшей школе мне предложили написать что-то художественное. И уже второе такое произведение обернулось первым успехом — мой фантастический рассказ об обществе далекого будущего, вернувшегося к феодализму, прошел отбор в полуфинал российско-французского конкурса коротких историй «Дорогое завтра!» в 2019/2020 учебном году. Это стало для меня неожиданностью, но сюрпризы не закончились — в итоге я вошел в двадцатку победителей конкурса. Со вторым рассказом! Удивлению и радости не было предела. Рассказ перевели на французский язык и издали в местном сборнике. Планировалось даже, что десять победителей-иностранцев приедут в нашу страну, а мы — во Францию, но в планы вмешался коронавирус. Надеюсь, что поездка все же состоится когда-нибудь.

Так пение и литература прочно заняли позиции основных интересов в моей жизни. Чуть позже к ним добавились переводы — уже в университете.

— Чья позиция главнее?

Дело обстоит так: днем я пою, а ночью — пишу. Когда это делать — вопрос отдельный, потому что нужно успеть провести день в вузе, потом прийти в капеллу или эстрадный ансамбль университета, заглянуть в шахматную секцию, вечером поделать уроки и не забыть при этом запостить какой-нибудь стих или новый прозаический отрывок в свой паблик «Вконтакте». К счастью, сам по себе я «сова», и писать что-то в три часа ночи для меня явление нормальное.

В общем, стараюсь «мирить» между собой все интересы, равноценно уделяя им внимание. Человек, по-моему, всегда должен стремиться к равновесию. Если развиваешь одно дело, то оно и другому поможет, и наоборот — это плюс.

— Как ты работаешь над своими произведениями и почему?

Сначала я не понимал, зачем я это делаю, мне просто нравился сам процесс. Потом литература стала для меня неким способом уйти от реальности — когда понимал, что вымотался, и при этом хотелось бы получить от жизни что-то новое, то начинал писать. В итоге накопленный негатив преобразовывался в творчестве, становясь не разрушительным, а чем-то созидательным.

Писать я пробовал разные вещи. Например, среди твердых форм стихов я особо люблю сонеты, но не итальянские, а шекспировские, с тремя четверостишьями и двумя завершающими строчками. Работал в этой форме и многих других, писал в том числе и на латинском языке. В прозе у меня есть рассказы, повести и роман, которые я пишу параллельно —в жанрах фэнтези, фантастика, историческая хроника и реализм.

Мой opus magnum — роман «Пилигрим», который я охарактеризовал бы как попытку самоанализа с философским подтекстом в художественной форме повествования. Пишу я его давно и кропотливо — иногда объемы заметок к отрывку сильно превосходят объем самой главы. Пытаюсь отметить все, наделить смыслом каждую деталь, будь то цвет одежды или имя персонажа. На это уходят часы и дни. Работу такую, конечно, сможет увидеть только самый пытливый читатель, но я это делаю в первую очередь для себя.

— Почему ты заинтересовался переводами стихов?

В школе я, как и все ребята, усердно переводил на уроках английского какие-то отрывки, и однажды в задании попался стих — от нас не требовали рифмы, достаточно было понять смысл и перевести на русский. Я сам уже тогда начал писать понемногу, и воспринял задание как вызов — мы засели с бабушкой за решение и в итоге полноценно перевели стишок. Учительницу такое выполнение задания изрядно удивило. Впоследствии я стал участвовать в школьных конкурсах переводов и декламациях стихов иностранных классиков, даже учил монолог Гамлета в оригинале и взял за это какой-то приз. Ну и понял для себя, что хочу не только писать, но и работать с переводами.

Занимательно, что писателю неплохо бы уметь переводить себя самостоятельно, ведь переводчики могут изменить произведение до неузнаваемости. В конце прошлого века школа художественного перевода победила школу перевода буквального, но в итоге мы имеем иногда такие вольности, как адаптация «Дон Кихота», где главный герой — борец социалистической революции. И здесь ничего не поделать. Поэтому к своим произведениям подпускать переводчиков я бы не хотел.

К тому же каждый новый язык является для нас существенным расширением горизонтов, свежим взглядом на жизнь. Читать произведения в оригинале — удивительнейший опыт, и я постепенно увеличиваю свой «горизонт» языков, чтобы знакомиться с культурой и людьми разных стран.

Недавно мои переводы песнопений «Красной книги монастыря Монсеррат» с романских языков включили в соответствующий сборник. Там были произведения, посвященные Богородице, и четыре из них — те, под которые паломники могут танцевать — их я и выбрал.

— Как, по-твоему, можно отличить «хороший» литературный перевод от «плохого»?

Хороший перевод в равной степени уважает как автора, так и отечественного читателя. Без баланса здесь никуда. Если мы берем некое зарубежное прозаическое произведение и начинаем переводить его максимально дословно и близко к реалиям того времени и места, то можем прийти к тому, что вслед за коротким рассказом пойдет вдвое больший раздел примечаний.

С другой стороны, если мы начнем переводить, максимально приближая текст к читателю, то в него могут залезть неуместные славянизмы — даже Шерлок Холмс может заговорить как наш соотечественник.

В прозе с этим проще, можно поправить, а в поэзии — труднее. Некоторые стихи невозможно перевести, например, английский лимерик можно только переписать, попытавшись при этом сохранить некоторые шутки и стиль. Но вот, например, в поэзии книг Толкина, чьи стихи из «Властелина колец» и «Хоббита» я перевожу сейчас сам, смысл не только в красивой форме, но и в серьезном сюжетообразовании, ведь она рассказывает то, о чем не говорит проза. Многие такие вещи переводчики пропускают как хотят, ломают размер, подменяют понятия.

— С литературой разобрались, а чем для тебя является пение?

Это смысл жизни! Я понял, что именно песней я могу дать людям приятные эмоции. Пение позволило мне впервые выйти на сцену, и оказалось, что оно нравится не только мне, но и тем, кто слушает. Иногда слушатели даже плачут, ведь пою я эмоционально, все пропуская через себя, я полностью вживаюсь в песню на подсознательном уровне и избавляюсь от всего негатива, который мог бы меня тревожить. Как отмечали мои слушатели, пою душой. После концерта обычно получаю прилив энергии — могу с энтузиазмом взяться за стихи или за что угодно, чувствую, что способен на многое.

В родном Рыбинске меня часто звали выступать на различных общественных мероприятиях, а в Ярославле быстро «спелся» с нашей университетской капеллой, там как раз не хватало в тот момент нижнего голоса. С недавних пор также пою в ВИА «Демидовский паром», и благодаря тому открыл для себя эстрадный репертуар. Мечтаю, что когда-нибудь смогу спеть свою любимую оперу «Фауст» и на французском языке исполнить партию Мефистофеля.

Мой голос сложился в диапазоне между баритоном и басом, и в хоровых произведениях я держу нижнюю партию. Кстати говоря, говорю и пою я разными голосами — так уж получилось.

— Смог ли ты найти еще какие-то новые знакомства благодаря своей деятельности?

Да, я смог с помощью творчества познакомиться с теми, кто существенно изменил мою жизнь — с рыбинским Советом молодых литераторов. Несколько лет назад я пришел на их собрание, познакомился со всеми, а новые коллеги отметили мой литературный потенциал. С ними я начал участвовать в конкурсах, выступать на мероприятиях, официально публиковать свои произведения и, что очень важно, обрел много друзей — по полной увяз в творческой среде.

— Чьим творчеством ты вдохновляешься?

Моих кумиров могу поделить по интересам — это оперный певец Иван Козловский, британский писатель Клайв Льюис и Александр Блок. Но впереди всех— Данте Алигьери, которым я зачитывался, абсолютно зачарованный.

В жизни в целом я равняюсь на полиматов — людей, добивающихся внушительных результатов не в какой-то определенной сфере деятельности, а сразу в нескольких. Поэтому я, гуманитарий, пытаюсь по мере сил разбираться и в технических науках. Живу, в общем, не скучно.

— Как сочетаешь творчество с учебой в ЯрГУ?

Можно сказать, что одно привело к другому. Благодаря университету я проникся латынью, стал писать на ней стихи. Изначально на бюджет в ИИЯ попасть мне не удалось, перевелся только в феврале этого года. Считаю это большим достижением, и сейчас стремлюсь к красному диплому.

Учеба открыла для меня зарубежную литературу во всем его разнообразии, научила разным творческим подходам и языкам, расширила мой кругозор. Когда получу диплом, буду с благодарностью вспоминать об университете.

— Какие планы на будущее?

Лучший исход для меня — работа переводчиком художественной литературы. Это хорошее творческое дело, которое позволит не бросать писательство и издаваться самому. Также надеюсь, что я не покину сцену, не знаю, удастся ли поступить в дальнейшем в какой-нибудь вуз, связанный с академическим вокалом, но в любом случае петь не брошу. Кроме того, сейчас я по чуть-чуть изучаю языки программирования — если творческая карьера не сложится, то это может стать подспорьем.